СКАЧАТЬ РАБОТУ БЕСПЛАТНО -
Глава 1. Мировоззренческие доминанты современной японской молодежи
1.1. Социально-экономические предпосылки смены жизненных ценностей молодежи в Японии
Конец XX века совпал для Японии с важным сдвигом в ее демографической структуре. Число пожилых людей старше 65 лет (их сейчас 20,5 миллиона) впервые превысило число детей до 15 лет (их около 19 миллионов), что составляет соответственно 16 и 15 процентов молодежи. Нация стремительно стареет. И хотя этот процесс получил благозвучное название «серебряная революция», породившие ее причины, как отмечают специалисты, сулят стране серьезные социально- экономические осложнения [11].
Первая из этих причин — впечатляющий рост средней продолжительности жизни: 77 лет для мужчин и 84 года для женщин. Япония заняла по этому показателю первое место в мире и в ближайшие годы уйдет вперед еще дальше. Кардинальное улучшение медицинского обслуживания в сочетании со здоровой национальной диетой (рис, овощи, морепродукты, растительное масло) сделали для молодых японцев уход на пенсию началом «второй жизни» протяженностью не 5, а 20— 25 лет.
В результате увеличивается число людей в возрасте более 65 лет. Причем это старение нации происходит гораздо быстрее, чем в других странах. Доля молодежи старше 65 лет возросла в Японии с 7 до 16 процентов всего за три десятилетия. Тогда как во Франции аналогичный процесс занял 114 лет, в США — 69 лет.
Демографы прогнозируют, что к 2025 году к возрастной категории за 65 лет будет относиться 25 процентов жителей, то есть каждый четвертый японец. Это означает, что если нынче на одного пенсионера приходится 6 — 7 работающих, то скоро каждого из них должны будут содержать двое тружеников.
Быстрое старение нации сопровождается другим, не менее опасным демографическим феноменом: падением рождаемости. В трудные послевоенные годы в стране восходящего солнца ежегодно появлялось на свет почти три миллиона младенцев. Ныне же — лишь немногим более миллиона.
Показатель рождаемости (то есть количество детей, которое среднестатистическая женщина производит на свет за свою жизнь) с послевоенной цифры 4,5 опустился ниже 1,4. (Для воспроизводства требуется не менее 2,1.) Это значит, что население Японии, достигнув к 2010 году 128 миллионов, затем начнет сокращаться примерно на полмиллиона человек в год.
На фоне происходящих демографических изменений в стране наблюдается кризис, связанный с проблемой трудоустройства и развития молодежи.
Следует отметить, что проблемы трудоустройства молодежи актуальны для многих стран. Уровень безработицы среди молодежи повсеместно очень высок и намного превосходит средние показатели по странам. Прежде всего, это объясняется тем, что молодежь, впервые выходящая на рынок труда, имеет довольно низкую квалификацию.
В силу целого ряда причин Япония долгое время представляла собой исключение из этого правила. Однако в последние полтора-два десятилетия и здесь эта проблема вышла на передний план. С середины 90-х годов в Японии происходит рост численности молодежи, не только не обеспеченной работой, но и часто меняющей рабочие места . Среди молодежи падает заинтересованность в труде, снижается уровень трудовой дисциплины, растет текучесть. В молодежной среде появились такие нетипичные для Японии модели поведения, как отказ от постоянной работы, прекращение ее поиска вообще, предпочтение таких видов труда, которые дают быстрый заработок и обеспечивают возможность длительного отдыха. Появился значительный слой молодежи, которая подолгу вообще нигде не работает и не учится. Многие молодые люди ничем определенным не занимаются и довольствуются временными заработками.
Все это уже переросло в новую, не известную ранее в Японии, социальную проблему, причины которой, как показывают исследования, весьма сложны, а последствия еще далеко не осознаны японским обществом. Вплоть до настоящего времени многие в Японии склонны были трактовать это явление довольно односторонне, обвиняя во всем саму молодежь, которой приписывается нежелание работать, склонность к потребительству, пренебрежение традициями и устоями общества. Для представителей «плохой» молодежи в публицистической и научной литературе придуманы характерные названия и эпитеты, многие из которых, даже англоязычные, родившись в научной среде, успели проникнуть в общество и приобрели обидные оттенки. Например, словосочетание «паразит-одиночка» («сингуру парасайто») говорит само за себя. Или NEET (not in education, employment or training) клеймит тех, кто «не-работает-не-учится». Термин «freeter» (от англ. «free» – «свободный»), который изначально был введен для обозначения представителей свободного рынка труда, уже используется как синоним праздно шатающейся молодежи [18].
Между тем как для социологов, так и для политиков не до конца ясны масштабы этого нового для Японии явления и особенно его последствия. Причины такого положения кроются в особенностях социальной структуры японского общества, которые самым непосредственным образом касаются молодежи и механизмов ее трудоустройства.
Принято считать, что ухудшение положения молодежи было вызвано экономическим спадом, постигшим Японию в начале 90-х годов в связи с крушением «экономики мыльного пузыря». Однако более тщательное изучение его причин свидетельствует о том, что за ним стоит комплекс факторов более глубокого и долгосрочного действия, которые связаны с разрушением связей между традиционными системами японского общества.
Японское послевоенное общество характеризовалось тесными связями между тремя ключевыми социальными системами – семьей, школой и компаниями. Японские семьи обеспечивали сильную финансовую и мотивационную поддержку своим детям в получении ими образования. Система образования не только давала необходимый уровень общей подготовки молодежи, но и «сортировала» ее в соответствии с потребностями отдельных компаний, а также помогала им в ее трудоустройстве. Главная же функция трудоустройства молодежи сразу после завершения общего образования была возложена на компании. Они же осуществляли за свой счет и интенсивную профессиональную подготовку молодежи.
Ведущая роль в этом триумвирате социальных систем, безусловно, принадлежала компаниям, которые строили свою кадровую политику на основах долговременных отношений с персоналом. Их отделы кадров рассматривали каждую новую партию молодых людей как нечто единое целое и персонально мало различаемое. И с точки зрения их одинаково низкой квалификации это вполне соответствовало действительности. Ко всем вновь нанятым «одногодкам» (сэмпай) применяли единую систему материального стимулирования, основанную на повозрастной оплате труда. Принятые на постоянную работу молодые работники должны были пройти обязательный курс обучения и превратиться в «людей компании» (сяин), которыми японские компании очень дорожили.
Уравнительный принцип этой системы корректировался с помощью специального механизма продвижения по службе, который учитывал трудовой опыт, уровень квалификации, успехи в труде, отношение к своему делу. Этот механизм поощрял среди персонала конкуренцию и позволял наиболее талантливым представителям своей возрастной когорты выделяться из общей среды и продвигаться по службе.
Процесс комплектования кадров за счет новых выпускников учебных заведений целиком ориентировался на долгосрочную перспективу их использования (так сказать, «пожизненно»). Им предстояло пополнить элитные ряды постоянного персонала, управление которым связано с целым рядом специальных, дорогостоящих технологий. Постоянный персонал подлежал тщательному и длительному обучению. Служебная карьера постоянных работников являлась предметом особого внимания со стороны фирмы. Планирование их служебного роста рассматривалось как процесс формирования внутреннего источника рабочей силы. При этом в выпускниках высших учебных заведений японские компании видели основной эшелон управленческого звена .
В силу всех этих причин к вопросу об организации самого процесса найма молодежи японские компании подходили с особой тщательностью. Поскольку все крупные компании страны придерживаются одних и тех же принципов управления персоналом, конкуренция между ними за выпускников учебных заведений в период высоких темпов роста порой принимала очень острые формы. Вызванная высокой конъюнктурой нехватка рабочей силы усугублялась ажиотажным спросом на нее в результате распространенной практики пожизненного найма. В этот период фирмы рассылали в университеты предложения о работе даже для студентов начальных курсов. В печати появлялись многочисленные сообщения о разнообразных формах недобросовестного отношения фирм к своим конкурентам и к самим кандидатам. Иногда дело доходило даже до похищения последних .
Ситуация обострилась настолько, что 200 крупнейших компаний страны решили заключить между собой «джентльменское соглашение» и выработали общие правила найма молодежи, ставшие впоследствии обязательными для всех фирм.
С тех пор набор молодежи стал проводиться как официальная кампания один раз в год. Важным обстоятельством, обеспечивавшим всем участникам этого соглашения равные условия борьбы за молодежь, было проведение этой кампании одновременно и в весьма сжатые сроки. До ее окончания фирмам разрешалось встречаться со своими кандидатами только для приема документов и ни в коем случае не в индивидуальном порядке. Это исключало возможность привлечения на работу наиболее перспективных кандидатов раньше других фирм.
Конечно, далеко не все и не сразу получалось так, как задумывали авторы этого соглашения. Например, первоначально планировалось начинать кампанию 1 октября. Однако многие считали, что это слишком поздно (учебный год в Японии заканчивается 31 марта). Поскольку фирмы опасались быть обойденными конкурентами, происходили массовые нарушения соглашения. В конце концов «всеяпонскую кампанию найма» стали проводить с 20 августа по 5 сентября.
Это соглашение периодически вызывало стихийный протест со стороны то одной, то другой фирмы, и иногда дело доходило даже до политических скандалов.. Однако в целом до последнего времени соглашение признавалось большинством представителей деловых кругов Японии в качестве одного из наиболее значимых средств регулирования рынка труда, который способствовал упорядочиванию системы комплектования кадров в японских компаниях.
Следует отметить также особую роль министерства труда. Оно призвало деловое сообщество фиксировать каждый случай нарушения соглашения и предавать его огласке. Предпринимательство охотно откликнулось на призывы о сотрудничестве. Так, в отделах политики занятости региональных и отраслевых отделений предпринимательской организации «Никкэйрэн» на период проведения кампаний найма стали устанавливать линии «горячей» телефонной связи, цель которых состояла в выявлении случаев недобросовестного поведения отдельных фирм [33].
Помимо таких относительно мягких мер, к нарушителям стали применять меры экономического и административного воздействия, которые включали лишение предприятия льготных квот на рабочие места, отсрочки в предоставлении целевых субсидий и т.д.
Весь процесс принятия на работу молодежи находился под контролем государственной службы трудоустройства молодежи, а также самих учебных заведений. Предприятия, желавшие принять на работу выпускников учебных заведений, должны были подать заявку в службы трудоустройства не позднее июня текущего года. Эти службы не позднее июля рассылали заявки по соответствующим школам и вузам, причем каждая из них обслуживала «свои» предприятия.
Таким образом, сложившаяся в 50–60-е годы прошлого века практика трудоустройства молодежи опиралась на два принципа. Во-первых, возможности выбора кандидатов для каждой отдельной компании были ограничены рамками определенного учебного заведения. Во-вторых, регламентировалась деятельность выпускников учебных заведений по поиску рабочих мест: каждый из них имел возможность в данном году ответить лишь на одно предложение о найме.
Так же, как и компании, молодежь была поставлена в довольно жесткие условия. В частности, тот, кто приносил свои документы позже официально установленных сроков, автоматически выбывал из списка компании в данном году, что в условиях Японии нередко означало потерю шансов на перспективное трудоустройство. Хотя формально выпускник имел право, минуя установленные процедуры, самостоятельно обратиться в ту или иную компанию (причем в любое время), вряд ли он мог рассчитывать на хорошее место и на пожизненный наем.
И все же, несмотря на всю важность официальной кампании по набору кандидатов на пожизненный наем, процесс трудоустройства молодежи в Японии далеко не ограничивался ею. Более того, при всей своей значимости, она представляла собой лишь надводную часть огромного айсберга. Поскольку молодые люди рассматривались как будущие сяин, важнейший элемент человеческого капитала компании, и к тому же приобретаемый ими на длительный срок, проверке их качества придавалось особое значение. Эта проверка начиналась обычно задолго до личного знакомства представителей фирмы с кандидатами. Фирмы не только изучали присланные документы, но и пользовались информацией, предоставляемой школой, соседями и т.д. Нередко они даже прибегали к услугам частного сыска.
Поступлению молодого человека на работу в известную фирму, как правило, предшествовало обучение в цепочке престижных учебных заведений, иногда начиная с дорогостоящего частного детского сада. В этот процесс активно включалась семья будущего претендента на хорошую работу. Глава семейства брал на себя функцию обеспечения финансовых ресурсов, а мать («кёику мама») – функцию подготовки детей к будущему поступлению в престижный вуз, а затем и в престижную компанию.
Таким образом, в Японии существовал целостный социально-экономический механизм, обеспечивавший безболезненный переход молодежи из семьи в сферу образования, а затем и в сферу труда. Это обеспечивало бесперебойное снабжение рынка труда высококачественными трудовыми ресурсами, а общество имело надежный и обширный источник возобновляемой трудовой элиты. Решалась также важнейшая социальная проблема – проблема потенциальной безработицы среди молодежи, которая в рыночных условиях обычно упирается в низкую квалификацию последней.
Такая система трудоустройства японской молодежи основывалась, прежде всего, на долгосрочных, стабильных, и доверительных отношениях между предприятиями и учебными заведениями. Крупнейшие фирмы обычно стремились завязать такие отношения с лучшими средними и высшими учебными заведениями страны. Нередко это выливалось в финансирование ими учебных заведений и оказание им технической или другой поддержки. Системы «своя школа» и «одна вакансия – один претендент» сыграли решающую роль в облегчении для субъектов рынка труда проблемы нахождения друг друга и в достижении баланса на рынке труда между спросом на новую рабочую силу и ее предложением.
Конечно, такая система трудоустройства молодежи была особенно эффективна в условиях высокой экономической конъюнктуры, когда компании испытывали острую потребность в рабочей силе. Но даже после разрушительных нефтесырьевых кризисов 70-х годов она выстояла, и плодотворное взаимодействие всех элементов системы «семья-школа-компания» продолжалось до 90-х годов, когда японское общество уже постепенно стало входить в постиндустриальную эпоху. С тех пор, однако, в гармоничных отношениях этих трех элементов стали наблюдаться сбои, и молодежь, по выражению одного из авторов, стала «проваливаться» в разверзающуюся между ними пропасть, теряя былую поддержку и оставаясь один на один с неуверенностью в завтрашнем дне, характерной для всех постиндустриальных обществ.
Самой главной причиной сбоя в этой системе стал отказ работодателей принимать на работу молодежь в качестве постоянного персонала в условиях длительного экономического спада, наступившего после краха экономики «мыльного пузыря». Такая реакция компаний в стране, где все законодательные нормы направлены на обеспечение социальной ответственности бизнеса, в частности, по поддержанию долговременной занятости, была вполне логична и предсказуема. Поскольку увольнять постоянный персонал компании не могли, единственным реальным способом для них сократить издержки на рабочую силу стало сдерживание притока молодежи.
Крупные японские компании, ориентировавшиеся всегда на молодежь как на будущих постоянных работников, стали переходить к найму персонала, нетипичных прежде категорий – занятых неполный рабочий день, временных работников и т.д. В результате по мере ухудшения экономической ситуации за пределами привычных каналов трудоустройства оказывались все большие и большие массы молодежи. Традиционный механизм перестал функционировать с той четкостью, которая была характерна для него в прошлом.
С середины 90-х годов численность «нетипично занятой» молодежи в стране постоянно растет. За последние 20 лет их численность увеличилась в 4 раза и, по данным министерства труда, в 2003 г. превысила 2 млн. человек. Более того, если прибавить к ним молодежь, занятую самостоятельными поисками постоянной работы, то численность тех, кто выпадает в настоящее время из традиционной системы трудоустройства составит более 4 млн. человек. И даже эти цифры не дают полной картины, поскольку еще около 130 тыс. молодых людей после окончания учебного заведения не только нигде не работают, но и не продолжают свое образование.
Прежде всего, пострадали выпускники средних школ. Количество предложений рабочих мест для них резко сократилось с 1343 тыс. в 1990 г. до 643 тыс. в 1995 г., 272 тыс. в 2000 г. и 220 тыс. человек в 2003 г., т.е. в 6 раз. Доля тех, кто не работал и не учился, также увеличилась с 5% в 1990 г. до 10% в 2000 г.
Проблема трудоустройства задела и выпускников вузов, причем в не меньшей степени, чем выпускников средней школы. Среди окончивших вузы доля тех, кто не мог найти постоянную работу, но и не продолжал образование, была даже выше, чем среди молодежи со средним образованием, и эта доля все последнее время возрастала. В 1990 г. она составляла 12%, а в 2003 г. – уже 23%.
Парадокс, однако, состоял в том, что на самом деле экономика страны даже в годы депрессии не сокращала потребностей в выпускниках вузов. Число нашедших постоянную работу выпускников вузов на протяжении последнего десятилетия практически не менялось и составляло порядка 300 тыс. человек в год. Хотя в период затянувшейся депрессии японский бизнес испытывал большие трудности, крупные компании продолжали возлагать надежды на внедрение новых технологий и соответственно на обслуживающий персонал высокой квалификации.
Однако в 90-е годы предложение труда такой квалификации за счет возросшего числа новых выпускников вузов быстро увеличивалось. Доля выпускников средних школ, продолживших образование в вузах, повысилась с 31% в 1990 г. до 45% в 2001 г. Такое увеличение происходило во многом в результате того, что значительная часть молодежи, не находя постоянной работы после окончания средней школы, устремлялась в вузы. С этим были связаны надежды на лучшее будущее для тех, кто хорошо учился в школе и мог себе позволить учиться дальше. В результате положение выпускников вузов значительно ухудшилось, и уровень трудоустройства среди них сократился до 2/3 по сравнению с 90-ми годами. Этот «поход за высшим образованием» окончился появлением в японском обществе целого поколения «нетипично занятой» молодежи с университетским дипломом .
В целом среди молодежи нарастает слой так называемых «лиц свободного труда» (фуритасу от англ. freeters), которые, не находя ничего лучшего, соглашаются на случайные заработки, на работу на условиях неполного рабочего дня, на постоянное возобновление временного трудового контракта. В 2002 г. среди молодежи в возрасте от 16 до 34 лет таких насчитывалось уже почти 2 млн. Среди той молодежи, которой удается устроиться на постоянную работу, значительно возросла текучесть: четверть ее увольняется в течение первого года, а половина – в течение первых трех лет. Профессор Университета Киото Тосиаки Татибанаки, отмечая, что в любую эпоху молодые были силой, выступавшей за изменения в обществе, с сожалением констатирует, что ныне у японской молодежи совершенно другой характер поведения. Молодежь отделилась от общества в целом и сформировала свой собственный мир. «Я удовлетворен моим нынешним образом жизни, так же как и моя подруга, которая также даже и не помышляет о браке. Я делаю то, что мне хочется и нравится, могу сменить свою работу, могу поехать куда хочу, поскольку у меня нет жены и тем более детей», - считает Таро Кумэда .
Растет и уровень безработицы среди молодежи. В 2002 г. их численность достигла 1,68 млн. человек. Особенно велика безработица среди молодежи в возрастной группе от 15 до 24 лет, соответствующей времени окончания учебных заведений. Среди женщин уровень безработицы в 2003 г. составлял 8,6%, а среди мужчин – 11,6%, что в обоих случаях в 2 раза превышало средний уровень по стране (соответственно 4,9% и 5,5%)12. Одной из наиболее тревожных тенденций в области занятости и трудоустройства молодежи специалисты считают увеличение числа молодых людей, которые теряют надежду найти хорошую работу. Таких в начале XXI в. насчитывалось более 600 тыс. человек. Рост именно этой категории молодежи, которая, кстати, не учитывается официальной статистикой в составе безработных, особенно ярко свидетельствует об остроте тех процессов, которые происходят на рынке труда молодежи в Японии. Значительная часть молодых людей, ставших «freeters», сознательно отказывается от жизни «человека компании», который все более обретает черты отрицательного символа традиционного японского общества.
В известном смысле «freeters» – это пионеры грядущего общества. Но, как отмечает А. Куланов «...их настоящая жизнь не защищена, а будущее бесперспективно. Мало у кого из них есть надежда обрести в будущем экономическую и социальную независимость. По-настоящему, у них нет даже возможности самостоятельно получить специальность, поскольку государственная система профподготовки в Японии развита очень слабо. Как считают специалисты, занимающиеся проблемами японской молодежи, вне школы или компании она практически лишена той помощи со стороны общества, которая необходима, чтобы начать самостоятельную трудовую жизнь» [25].
Общая неустроенность молодежи в настоящее время представляет собой совершенно новое явление для послевоенной Японии.
Французский специалист по вопросам занятости Т. Рибо указывает, что безработица молодежи в Японии обычно объясняется изменением отношения молодых японцев к работе и является отчасти добровольной. Однако экономический анализ занятости молодежи выявил другие причины, весьма далекие от существующих упрощенных представлений.
Молодые японцы в возрасте 15-24 лет составляют, как во Франции и в США, около трети от численности лиц, входящих в возрастную группу 25-54-летних. Последние работают значительно больше, чем французы, но меньше, чем американцы. В 1998 году доля экономически активного молодежи в их составе (включая безработных) достигла 48% против 28% во Франции и 67% в США (с. 19). Для молодых японцев в возрасте 20-24 лет этот показатель составляет 74% в Японии против 50% во Франции и 77% в США [36].
В 1998 году в Японии 87% лиц в возрасте 15-19 лет и 29% лиц в возрасте 20-24 лет обучались в каком-либо учебном заведении. В США эти показатели равнялись 83 и 34%, во Франции - соответственно 93 и 48% (с. 19).
В отличие от Франции и США, в Японии доля учащейся молодежи в возрасте 20-24 лет очень низка. По данным ОЭСР, в Японии наряду с Турцией и Великобританией доля учащейся молодежи 20-24 лет самый низкая, а во Франции этот показатель один из самых высоких.
Рассматривая структуру занятости японской молодежи, автор указывает, что молодежь в возрасте 15-24 лет в основном занята в сфере обслуживания. Доля молодежи, занятой в обрабатывающем секторе, равна 11%, в розничной торговле - 17, в сфере общественного питания - 23, в сфере предоставления услуг - 13%, а в целом в экономике - 12%. С 1982 по 1997 год доля учащихся в общей численности работающей молодежи увеличилась в три раза в розничной торговле и в два раза в сфере общественного питания. Занятость молодежи в возрасте 15-24 лет в указанный период увеличилась так же, как и занятость в целом (в среднем на 1% за год), в то время как занятость учащейся молодежи за тот же период в среднем возросла в шесть раз в основном за счет увеличения занятости в торговле, сфере обслуживания и общественном питании.
Занятость одного из каждых трех молодых японцев сейчас является «нерегулярной», т.е. нестабильной. Это означает, что работник не охвачен льготами, которые имеет работник с «пожизненной занятостью». С 1991 по 1998 год доля «регулярной» (стабильной) занятости лиц моложе 30 лет резко сократилась: с 65 до 50% в возрасте 15-19 лет; с 82 до 74% в возрасте 20-24 лет и с 84 до 80% в возрасте 25-29 лет. Как крупные, так и средние и мелкие предприятия в течение последнего десятилетия сократили наем молодых дипломированных специалистов. Напротив, увеличилась доля нестабильно занятых 15-19-летних. В 1998 году четверть мужчин и треть женщин до 20 лет, только получивших диплом, были частично заняты против 7% десять лет назад. Молодые женщины в большей степени, чем мужчины, имеют подобную занятость. Особенно велик разрыв в группе 15-19 летних, где нерегулярной занятостью охвачены 61% молодых женщин и 49% молодых мужчин. Однако показатель нестабильной занятости экономически активных женщин в целом выше, чем этот показатель для женщин в возрасте 15-19 лет, и составляет соответственно 46 и 33% (с. 20). Для мужчин характерна обратная ситуация - нестабильную занятость имеют 28% мужчин 15-24 лет против 19% занятых мужчин по всем возрастным группам.
У женщин выделяются три периода высокой нестабильной занятости: первый в возрасте 15-19 лет, второй - 40-44 года и третий - после 65 лет. Они соответствуют трем различным этапам жизненного цикла женщины: учеба и/или период до замужества, возвращение на рынок труда после рождения и воспитания второго ребенка, поиск дополнительного дохода при отсутствии пенсии.
Рост занятости в Японии с 1980-х годов, обусловленный расширением сферы услуг, опирался на рост «нерегулярной», нестабильной занятости среди женщин 50-ти лет и старше. В 1990-е годы "нерегулярная" занятость получила широкое распространение среди молодежи в возрасте 15-24 лет, особенно среди женщин. В итоге в настоящее время нестабильная занятость охватывает в основном молодежь и лиц старшего возраста, преимущественно женщин.
В начале 2002 года в Японии насчитывалось более 3,5 миллиона безработных или 5,4% экономически активного молодежи (против 2,1% в 1991 году). Среди мужчин больше всего безработных насчитывалось в возрасте 15-24-летних - 12,5% (против 4,7% в 1991 году) и 55-64-летних - 6,6% (3% в 1991 году). Среди женщин безработица особенно велика среди 15-24-летних и 24-34-летних - соответственно 8,9% (4,2% в 1991 году) и 7,3% (3,3% в 1991 году) (с. 21). Указывается, что безработица затрагивает в основном не учащуюся молодежь. Уровень экономической активности учащейся молодежи с 1993 по 1999 год увеличился, но доля безработных в этой группе возросла вдвое, достигнув 10,5% в 1999 году, что в два раза превышает средненациональный показатель. Безработица также затрагивает в большей степени молодежь, имеющую нестабильную занятость [36].
Самой высокой доля нестабильных занятых среди безработных в 1993-1999 годы была в возрастной категории 15-24-летних. Если в 1993 году безработные из группы «нерегулярно» занятых составляли 40% от общего числа безработных, то в 1999 году этот показатель достиг 57%. Картина усугубляется наличием так называемых «разочарованных трудящихся», к которым относятся «лица, не имеющие работы, которые хотели бы работать, но не ищут работу, потому что думают, что не смогут ее найти» (с. 22). Эта категория, на 80% состоящая из женщин, которые ушли с рынка занятости в период экономического спада, не учитывается официальной статистикой, что позволяет удерживать показатель безработицы на относительно низком уровне в течение последних трех десятилетий.
Категория лиц, охваченных скрытой безработицей, увеличилась за счет лиц старше 65 лет, а также за счет молодежи. В течение последних 10 лет 15-24-летние японцы пополняют все возрастающую часть «разочарованных» безработных. В целом, в 1999 году около 700 тысяч молодых людей в возрасте 15-24 лет не работали, не искали работу, но хотели бы ее найти, против 430 тысяч десять лет назад.
В 1980-е годы появилась категория работников, называемая «фритерс» (freeters). Она включает молодежь, закончившую обучение (в средней или высшей школе), которая не желает интегрироваться в рынок занятости и хочет располагать свободой в вопросах смены работы и работодателя (с учетом условий оплаты и перспектив карьерного роста). Т. Рибо считает, что некоторые виды экономической деятельности, а именно торговля и общественное питание, наиболее приспособлены к использованию работников с таким отношением к труду, которое в японском обществе считается маргинальным.
Занятость «фритерс» носит нестабильный характер, имеет различную продолжительность, обеспечивает средства к существованию в период ожидания более подходящего места работы. По данным на 1997 год в Японии насчитывалось 1,51 миллиона человек, относящихся к категории «фритерс», в возрасте 15-34 лет, что в три раза больше, чем в 1982 году. Из них 610 тысяч составляли мужчины и 900 тысяч - женщины. Половина лиц этой категории имели дипломы о высшем и специальном образовании, треть из них зарабатывала от 100 тысяч до 140 тысяч иен в месяц, 80% жили вместе с родителями. Среди «фритерс» преобладает возрастная группа 20-24-летних. Относительное омоложение «фритерс» отражает тот факт, что молодым дипломированным специалистам становится все труднее найти подходящую работу.
Итак, как показывает анализ литературы, современная молодежная культура Японии развивается на фоне двух основных социальных явлений:
К первому мы можем отнести тот факт, что после Второй мировой войны культура Японии, ее быт, нравы, социальные характеристики развития стали открыты для влияния западной культуры (прежде всего, американской).
Ко второму явлению мы относим смену парадигмы образования и социального развития, которая до 90-х гг. ХХ века позволяла четко структурировать процесс перехода от стадии обучения к стадии трудоустройства, эффективно влиять на процесс социализации молодого человека на протяжении длительного периода его жизни.
Смена этой парадигмы в конце прошлого века, разрушение схемы обучение-развитие-трудоустройство привело и к смене корпоративной культуры Японии, замене ее принципами индивидуального развития и социального обеспечения.
В следующем параграфе мы проанализируем существующую систему мировоззренческих доминант современных молодых японцев.
1.2. Характеристика мировоззрения современной японской молодежи
Итак, как уже отмечалось выше, наряду со старением нации и падением рождаемости происходит и изменение японской молодежи как таковой. Как отмечают социологи, многие из тех, кто сейчас учится в университетах Японии, ни разу не надевали кимоно. Эта часть студентов и студенток не знакома с традиционной японской музыкой и театром. Они никогда не были в саду камней, не видели Кабуки и вообще мало, что знают об истории и традиционной культуре своей страны. Их интересы одновременно космополитичны и ограниченны благодаря вековому «особому пути» Японии.
Поколение родителей нынешней молодежи обеспечило экономический прогресс Японии. У современной молодежи нет цели трудиться в полную силу ради процветания фирмы. Современная японская молодежь больше интересуется собой, и у нее нет желания решать социальные проблемы и улучшать общество. Если раньше японская молодежь активно участвовала в жизни общества уже хотя бы тем, что интенсивно трудилась в фирме, в том числе и затем, чтобы достичь материального благополучия, то теперь такая цель значения не имеет, благополучие достигнуто. И теперь, когда молодые люди потеряли эту экономическую цель, некогда объединявшую людей, их система ценностей стала индивидуальной [37].
Молодые японцы теперь стремятся к достижению не тех целей, которые навязываются им со стороны, внешними условиями, а тех, которые диктует им их индивидуальный внутренний мир.
Обилие свободного времени вместе с развитием мобильной телефонизацией, выводящей контакты подростков и молодежи из-под контроля родителей, позволяют им заниматься, тем, чем хочется. В результате японская молодежь имеет все шансы прослыть самой эпатирующей и экстремальной на свете.
Молодежь сейчас уже не выносит никакого давления извне, никакого навязывания. Индивидуализм японской молодежи — не подражание Западу, а в первую очередь протест против засилия коллективного, группового сознания прежней эпохи. Индивидуализм японской молодежи имеет совершенно иное качество, чем индивидуализм молодых американцев. Появилось много людей, которые хотят зарабатывать деньги разными способами, оптимальными для себя, не встраиваясь в какую-то структуру.
Сегодня Министерство труда Японии выразило обеспокоенность: многие молодые люди, которые отказываются от «работы на всю жизнь» в крупных корпорациях, угрожают процветанию страны. Во время экономического взлета Японии в 1980-х годах получение постоянного места в крупной японской корпорации считалось вершиной успеха, гарантировавшей благополучие и стабильный доход. Однако современная японская молодежь, получившая среднее и даже высшее образование, предпочитает трудиться на временных работах, не требующих специального образования, без каких-либо перспектив роста [30].
С 1982 к 2008 году число таких молодых людей, которых, как мы уже упоминали выше, называют «фритерсы», утроилось, составив уже 1,5 миллиона человек. По данным исследования, проведенного по заказу японского правительства, число выпускников школ, которые не пытаются искать себе «карьерную» работу, в два раза превосходит число тех, кто такую работу искал, но не получил. Около 80 процентов японских безработных сами покинули свое место или вообще его не искали. За прошедшие десять лет образ сотрудника крупной корпорации превратился в глазах молодежи из «служащего-самурая» в «корпоративного трутня» [31].
Стиль работы крупных японских корпораций предполагает, что молодой человек довольно долго работает на низших должностях, получая небольшую зарплату, зато получает гарантию, что будет работать там всю жизнь, постепенно получая все возрастающую зарплату. Однако в результате серии банкротств крупных предприятий доверие жителей Страны восходящего солнца к такому стилю работы сильно упало. Около 20 процентов японской молодежи даже не пытаются найти работу и не планируют свое будущее, довольствуясь случайными подработками. Истории о системе пожизненного найма и легенды о преданности работника фирме скоро могут стать достоянием учебников по истории экономики.
«Серебряная революция» в стране пустых колыбелей может привести к тому, что Япония вступит в XXII век с населением 67 миллионов человек, а это вдвое меньше, чем на пороге XXI века. А радикальное отличие взглядов детей от жизненных принципов отцов может абсолютно изменить облик будущей Японии [33].
Как отмечают политологи, прежде иностранцы, попадавшие в Японию, всегда поражались воспитанности и вежливости японской молодежи. Сейчас молодежь ведет себя раскованно, иногда даже развязно. С одной стороны, это явно свидетельствует о понижении стандартов общественной морали, а с другой — это искусственное выражение роста индивидуального сознания. Раньше японская молодежь стереотипно подражала действиям окружающих. Но теперь они стремятся идти своим путем и создавать что-то свое, неповторимое. Эта тенденция поддерживается некоторыми направлениями в развитии современной технологии. В частности, современными информационно-компьютерными технологиями. Компьютеры не всесильны, но молодежь стремится максимально эффективно использовать их для расширения своего кругозора.
Японская молодежь становится все более разобщенной, но при помощи Интернета она на мировом уровне получает новые, очень широкие связи. Если раньше японцы самоутверждались только в рамках японского общества, то теперь при помощи компьютерных технологий они получили возможность находить единомышленников в разных концах Земли. Сейчас перед японской молодежью открывается много направлений для выявления своих индивидуальных способностей. С другой стороны, такое стремление молодежи к проявлению индивидуальных способностей наталкивается на множество проблем, в частности на непонимание со стороны старшего поколения.
Усиление индивидуализма — большая проблема, и сейчас идут споры, что оно несет Японии. Однако причины роста индивидуализма коренятся не столько в субъективных настроениях молодежи, сколько являются следствием объективного хода развития экономики. В прошлом японская экономика строилась на семейном принципе: при системе пожизненного найма человек ассоциировал всю свою жизнь с фирмой, предприятием. Сейчас складывается иная система, которая предоставляет человеку преимущества не потому, что он является служащим фирмы, а по способностям. А от неспособных стараются избавляться, и для Японии это совершенно новый подход. И хотя старшие поколения выступают против развития индивидуализма, его стимулирует само развитие экономики. Поэтому опасения, что по мере взросления молодежь будет возвращаться к коллективным системам ценностей, беспочвенны.
Этот конфликт ценностей двух социальных и возрастных групп находит свое отражение в современной японской литературе. Так, например, в книгах Х. Мураками описывается резкое противостояние индивида «заскорузлым общественным ценностям». За последние двадцать лет это общество вступило в беспрецедентный общественный кризис — кризис «поколения детей Японского Чуда». Начиная с 80-х, проблема самоопределения у японской молодежи встает куда острее, чем у всех предыдущих поколений начиная с конца войны.
Ю. Утияма пишет, что у современной молодежи нет «никаких целей, никаких ценностей, никаких побуждений, никакого уважения». Все эти негативные черты, за которые люди старшего поколения в Японии ругают молодежь, формируются, прежде всего, под воздействием самого современного общества [39].
Японии ныне часто можно услышать термин «парасайто сингуру» – заимствованные из английского языка слова «паразит-одиночка». Так называют молодых людей, которые продолжают жить со своими родителями, даже став на ноги в профессиональной карьере. Их устраивает беззаботная жизнь за спиной родителей, на которых лежит весь груз бытовых забот. По подсчетам японских социологов, таких в стране сейчас около 10% населения страны. Разумеется, это не только проблема Японии. То, что японцы называют жестко «поколением одиночек-паразитов», во Франции именуется более мягко «поколением кенгуру» [18].
К этому же поколению примыкают «фритерсы». Это тоже новый термин, в вольном переводе означающий «свободные трудяги». Растущая армия фритерсов часто пополняется за счет «одиночек». Профессор Университета Киото Тосиаки Татибанаки, отмечая, что в любую эпоху молодые были силой, выступавшей за изменения в обществе, с сожалением констатирует, что ныне у японской молодежи совершенно другой характер поведения. Молодежь отделилась от общества в целом и сформировала свой собственный мир.
Этой молодежи обеспечена легкая беззаботная жизнь под крылом родителей далеко не пенсионного возраста. В то же время опросы показывают, что среди «фритерсов» лишь 5% юношей и 16% девушек удовлетворены своим стилем работы. На вопросы о будущем 40% мужчин и 23% женщин заявили, что мечтают стать независимыми профессионалами, но все они сомневаются, что это удастся. Те же опросы свидетельствуют что большинство «свободных трудяг» стараются не заглядывать в будущее, а жить сегодняшним днем. «Фритерсы» именно потому часто не дорожат работой, что надеются на родителей. Многие из них, если не большинство, получают финансовую помощь от родителей, даже если они живут отдельно.
«Паразиты-одиночки», как отмечают японские социологи, избегают вступления в брак, если видят, что он внесет сложности в их жизнь, а это является одной из основных причин снижения рождаемости в стране и формирования проблемы старения населения. Они не задумываясь бросают работу при возникновении малейших трудностей и проблем и даже тогда, когда работа мешает им проводить время в свое удовольствие. Такое отношение несет большой ущерб экономике страны хотя бы потому, что снижается потребительский спрос. Представители «поколения кенгуру» не задумываются о приобретении собственной квартиры, более того, не несут расходов на жилье, поскольку пользуются родительским. Им нет необходимости приобретать мебель, кухонную и другую домашнюю утварь. Это, говоря языком экономистов, снижает потребительский спрос и соответственно сдерживает развитие производства.
О.Н. Железняк приводит типичный пример «одиночек» - «32-летняя жительница города Саппоро. Она вторая дочь преуспевающего врача. Живет с родителями, работает два дня в неделю переводчицей, и, видимо, это ее устраивает. Она почти уверена, что в браке ей придется жить скромнее. «Я не думаю, что брак неизбежен и обязателен. Если на меня окажут давление родители или родственники или если меня начнет мучить одиночество, я, может быть, подумаю о браке… к 40 годам», – излагает она свое кредо репортеру. Она тратит все свои деньги на себя, на свои хобби и развлечения» [18].
Большинство женщин, которые не вступают в брак, объясняют это финансовыми обстоятельствами. Они видят, что молодые мужья не смогут дать им то привычное финансовое положение, которое обеспечивают родители. Кроме того, как показывают опросы, более половины одиноких женщин заявляют, что незамужний образ жизни предоставляет им больше свободы. Многие женщины отказываются от брака ради собственного карьерного продвижения.
Так же, как и японки, многие холостые японцы среди преимуществ своего нынешнего положения указывают «большую свободу». Среди них, особенно среди тех, кому за тридцать, большинство даже и не помышляют о браке. У всех у них, как правило, есть постоянные подруги. Вот мнение одного из таких одиночек-паразитов: «Я удовлетворен моим нынешним образом жизни, так же как и моя подруга, которая также даже и не помышляет о браке. Я делаю то, что мне хочется и нравится, могу сменить свою работу, могу поехать куда хочу, поскольку у меня нет жены и тем более детей».
Растущее число «паразитов-одиночек» объясняется и изменениями в отношениях в семье между родителями и детьми, во взглядах родителей на брак детей. Число детей в японских семьях сокращается, быстро растет число семей, в которых всего один ребенок, и родители все чаще хотят, чтобы дети оставались с ними.
Как отмечает газета «Асахи», многое в поведении молодых японцев обусловлено тем, что они родились в эпоху, свободную от забот о пропитании, и поэтому во многом утратили такие ценные черты их родителей, как прилежание и усердие. Как указывается во многих исследованиях, они не ставят серьезных целей в жизни, но весьма прагматичны и холодны. Например, 52% японских школьников заявили, что они «довольны настоящим и не думают о будущем», в то время как так считают лишь 22% их американских сверстников и 13% тайваньских [22].
Японские социологи говорят, что «паразиты-одиночки» грозят превратиться в «армию деградированных людей, которые ничего не умеют делать». Директор Японского института изучения проблем молодежи Тамоцу Сэнгоку пишет, что психология «паразитирующих одиночек» в молодежной среде «размывает ответственное отношение к делу». При этом под ее влиянием «утрачивается доброта в отношениях и желание, например, помочь соседу в трудную минуту, поступиться чем-то и даже просто дать совет, когда кто-то делает ошибку».
Как отмечается в исследованиях, у современной японской молодежи наблюдается отсутствие четко выраженной половой идентичности.
Японские учащиеся старших классов продемонстрировали, что значительно хуже чувствуют различия между полами, чем их сверстники в Китае, Южной Корее и Соединенных Штатах. Об этом свидетельствуют данные опроса, проведенного научно-исследовательскими учреждениями, занимающимися проблемами образования [26].
Организаторы опроса пришли к выводу, что чувство пола у японской молодежи формируется в последние годы под влиянием окружающей среды, в целом нейтральной в отношении пола.
В опросе приняли участие около тысячи учащихся старших классов средней школы в каждой стране. Обзор был организован педагогическим центром «Хитоцубаси бунгэй кёику синкокай» и Научно-исследовательским институтом молодежи Японии, находящимся в подчинении министерства образования, науки и техники.
На вопрос «Должны ли женщины всегда быть женственными и вести себя соответствующим образом?» всего 28,4% опрошенных в Японии ответили положительно. При этом в США положительный ответ дали 58%, в Китае - 71,6 и в Южной Корее - 47,7%.
На вопрос «Должны ли мужчины всегда быть мужественными и придерживаться мужской манеры поведения?» в Японии ответили положительно 43,4%, в США - 63,5, в Китае - 81,1 и в Южной Корее - 54,9%.
Лишь небольшая часть японских респондентов ответила положительно на вопрос «Должны ли люди избегать половых отношений до вступления в брак?» В Японии на этот вопрос ответили положительно 33,3%, в США - 52, в Китае - 75 и в Южной Корее - 73,8%.
В анкете содержался и вопрос о том, какие из 14 поступков, наиболее характерных для поведения подростков, респонденты считают вполне допустимыми.
Японские респонденты продемонстрировали большую по сравнению с другими терпимость к трем проступкам: отсутствие на занятиях в школе без уважительной причины (27,4%), неподчинение родителям (19,9%) и неподчинение преподавателям (25,1%).
Ученые считают, что результаты опроса дают пищу для активных дебатов относительно формирования в Японии «бесполого» общества, а также ясно указывают на то, что влияние родителей и преподавателей на детей в Японии значительно снизилось.
Утрата чувства различия пола у японской молодежи была очевидна, когда всего 69,7% опрошенных ответили положительно на вопрос «Должны ли мужчины защищать женщин?» В США положительно ответили на этот вопрос 80%, а в Китае - 90% опрошенных.
Митиёси Хаяси, профессор психологии Токийского женского христианского университета, говорит: «Индифферентное отношение к полу формируется у молодежи под влиянием нездоровых идей, внедряемых через школьное образование» [11].
Подавляющее большинство учебников для средних школ составлено без учета различия пола, и итоги такого подхода наглядно отражаются в результатах опроса.
«Мужчины и женщины отличаются не только по физиологии, но и в психологическом отношении. И крайне важно объяснять школьникам эти различия надлежащим способом», - говорит Хаяси [10].
Но Масами Охината, профессор психологии университета Кэйсэн, считает, что результаты опроса не содержат ничего нового, и это неудивительно. «Культура, которая подчеркивает мужественность и женственность, более присуща Западу. Идеи различения характера и сущности полов традиционно слабы в Японии», - подчеркивает она.
Охината особенно отмечает отношение школьников к добрачным половым связям. «Тема секса и насилия захлестнула все средства массовой информации Японии, а взрослые не занимаются половым воспитанием детей, в частности не прививают им идею о том, что жизнь человека является бесценной. И результаты опроса это ярко демонстрируют», - заключает Охината.
Итак, кризис социально-экономического развития японского общества привел к изменению мировоззренческой, ценностной сферы современных молодых Японцев.
Анализ статей и социологических данных показывает, что современная молодежь, не восприняв ценности своих родителей, в настоящее время формирует новые мировоззренческие доминанты, характеризующиеся:
1. Сменой коллективного сознания японцев на индивидуальное. Современные молодые японцы, уйдя от корпоративного и семейного представления о жизни в семье и работе, выработали собственный индивидуальный подход к жизни. Такой подход характеризуется тем, что молодые люди не стремятся создать свою семью, работать на протяжении жизни в одной компании, но стараются часто менять работу, расширять круг своего общения.
2. Индивидуализм для молодых японцев это средство самовыражения, поиска себя в мире и обществе, определения своих целей и удовлетворения потребностей. Индивидуализм – это защитная реакция молодых людей от окружающей действительности, которая не дает им стабильности, постоянства, возможности с самого детства воспитать в себе те группы ценностей, которые были у их родителей.
3. Выражение индивидуализма, мировоззрения современных молодых людей в Японии имеет выраженность инфантилизма. Прежде всего, этот инфантилизм выражается в двух аспектах:
Во-первых, молодые люди стараются жить в свое удовольствие и избегают постоянства.
Во-вторых, многие молодые японцы не стремятся приобрести самостоятельность (прежде всего, финансовую) от своих родителей и даже будучи уже взрослыми остаются жить в своей первоначальной семье, в которой им не надо думать о заработке, благополучии, социальных проблемах и т.д.
В-третьих, инфантилизм у молодых японцев проявляется в детском восприятии мира взрослых, которому, как это делают обычные подростки, они противопоставляют свое «Я», эгоцентризм.
Такая психологическая характеристика молодых людей с позиции взрослых является потребительской, неадекватной действительности, расширяющей пропасть между поколениями отцов и детей, а со стороны детей – возможность показать взрослым, что в погоне за общим благосостоянием страны, они остались без внимания, а их жизнь оказалась не контролируема со стороны взрослых.
4. В настоящее время можно говорить о том, что между взрослым и молодым населением Японии существует определенная граница в понимании друг друга. Эта граница создается на фоне жесткой смены ценностей всего японского общества, для которого старые устои уже не могут быть реализованы, а новые не могут быть принятыми старшим поколением.
5. И, наконец, современная японская молодежь сейчас находится под гораздо большим влиянием культуры Запада, чем культуры Востока. Для западной культуры чувство индивидуальности, острой конкуренции друг с другом и успешности, которая зависит от способностей и умений каждого конкретного индивида является более характерным, чем ощущение корпоративности, духа семейных близких отношений, где все подчиняется раз и навсегда установленным законом, а старшинство (в семье и особенно в компании) достигается только после многих лет работы. Молодежь Японии сейчас стремится к быстрому достижению результатов и быстрым финансовым успехам, но в тоже время необременительной работе и тратам на удовлетворении своих личных потребностей.
Данные мировоззренческие доминанты могут перерасти границы молодого поколения и с течением времени интегрироваться в доминаты всего японского общества.
Глава 2. Субкультура как средство выражения мировоззрения японской молодежи
2.1. Основные виды и средства выражения японской молодежной субкультуры
|
