Глава 1. Особенности развития экономических отношений Ирана со странами ЕС на современном этапе
1.1. Условия развития взаимоотношений
Сегодня Иран позиционирует себя как влиятельную региональную державу, интересы которой так или иначе учитывают многие ключевые игроки в мире. Можно вспомнить, что американцы пытались привлечь Тегеран для решения проблем безопасности в Ираке. Иран является одним из основных иностранных спонсоров Афганистана, мало кто отрицает его возможности оказывать влияние на обстановку в зоне арабо-израильского конфликта, а стремление активно налаживать связи с государствами Латинской Америки даже вызывает определенные опасения у США. Геополитические амбиции Ирана до последнего времени подкреплялись дипломатической поддержкой ряда стран, в том числе двух членов Совета Безопасности ООН – России и Китая, и высокими ценами на нефть, державшимися несколько лет. Во многом именно рост государственных доходов позволил Ахмадинежаду и его сторонникам открыто отстаивать интересы страны. В какой-то момент они даже рассматривали свое государство в качестве лидера и защитника всего исламского мира.[1] Очевидно, сверхприбыли от продажи нефти позволяли Ирану более уверенно участвовать в ближневосточной игре, используя в своих интересах различные организации Палестины, Ливана и Ирака. В это же время он неоднократно заявлял об испытаниях новых видов вооружений и провел несколько крупномасштабных и дорогостоящих военных учений. На этом фоне любое недипломатическое давление на Тегеран по поводу его ядерной программы было несколько сомнительным. Снижение цен на нефть и глобальный экономический кризис самым серьезным образом сказались на положении Ирана. И это неудивительно, ведь 85 % валютных поступлений и формирование его государственного бюджета обеспечивают доходы от экспорта нефти и нефтепродуктов. В этой связи Ахмадинежада все чаще стали упрекать в том, что он в период дорогой нефти так и не смог решиться на необходимые реформы для реструктуризации экономики, что позволило бы привести к экономическому развитию и улучшению жизни населения. Но это только одна сторона медали. Неэффективные попытки правительства исправить экономическую ситуацию в стране, возможно, свидетельствуют о том, что государство истратило свободные средства, а вместе с ними сократились возможности не только для решения насущных социально-экономических проблем, но и сузилось пространство для геополитического маневрирования. Самое же печальное для сторонников иранского президента состоит в том, что у страны практически нет финансовых возможностей для обновления технической базы нефте- и газодобывающей промышленности, гарантирующей поступление валюты. По некоторым оценкам, чтобы удержаться в группе ведущих нефтедобывающих стран, Ирану необходимо в течение ближайших лет удвоить добычу нефти, и для этого потребуются дополнительные инвестиции в размере свыше 20 млрд. долларов. Взять их можно только на Западе. Именно поэтому противники Ахмадинежада призывают его разбить лед в отношениях с Европой и Америкой, чьи санкции сдерживают участие крупнейших европейских компаний в иранских нефтегазовых проектах. Необходимость Тегерана в получении инвестиций и новейших технологий Запад может использовать в качестве пряника. И это действительно может сработать, ведь помимо прочего Иран всерьез рассчитывает принять участие в ряде региональных проектов по транспортировке углеводородов. К примеру, иранцы намереваются покупать туркменский газ с месторождения Довлетабад, причем планируют нарастить закупки с 8 до 20 млрд. куб. м в год.[2] Интересно, что газ с Довлетабада традиционно экспортировался в Россию, но, после того как с апреля этого года Москва перестала его закупать, Туркменистан переориентировался на Иран. Таким образом, последний проявил себя в роли важного регионального игрока. Надо отметить, что Тегеран планомерно отстаивает и другие геополитические проекты в газовой области. К ним можно причислить газопровод Иран – Пакистан – Индия, а также выход на газовые рынки Армении, Азербайджана, Турции и – потенциально – Европы. Если США позволят Ирану реализовать хотя бы часть этих проектов, это автоматически приведет к усилению его позиций на региональной и международной арене. Здесь же можно вспомнить и о том, что изначально газопровод «Набукко», который Европа хочет построить как альтернативу российскому «Южному потоку», планировали заполнять не только центральноазиатским, но и иранским газом. Возможность участвовать в подобных проектах могла бы стать хорошим шансом для Ирана подороже продать военную составляющую своей ядерной программы. Здесь, как в шахматах, когда жертвуешь фигуру, просчитываешь конкретную выгоду. Однако и в таком случае проблема для американцев и европейцев полностью не решается. Вряд ли они получат гарантии того, что Тегеран действительно отказался от планов рано или поздно создать бомбу. Недавний пример Пакистана и Индии в этой связи весьма показателен[3]. Ситуация осложняется еще и потому, что иранское общество в целом поддерживает усилия руководства страны всесторонне развивать собственную ядерную программу. По этому вопросу никакого раскола в Иране нет, а значит, не оправдались надежды Запада использовать иранское протестное движение, появившееся в результате президентских выборов. В США и Европе надеялись, что противники президента Ахмадинежада и поддержавшего его верховного лидера Ирана аятоллы Али Хаменеи смотрят на ядерную проблему иначе. Однако, как выясняется, призывая власти не провоцировать мировое сообщество, они тем не менее нисколько не сомневаются в необходимости и дальше добиваться реализации государственных интересов Ирана, включая даже и создание атомной бомбы. С точки зрения иранцев все правильно. Персидская цивилизация считается ими такой же великой среди азиатских, как китайская и индийская, и им непонятно, почему современные Китай и Индия имеют ядерное оружие, а Ирану это запрещено. Между тем ни американцы, ни их союзники на Ближнем Востоке и в Европе, ни, как недавно дала понять Хиллари Клинтон, Россия с Китаем не заинтересованы в появлении новой атомной бомбы, поскольку это лишь в очередной раз подстегнет гонку вооружений в регионе или, что еще хуже, приведет к созданию ядерного оружия, например в Египте или Саудовской Аравии. Это приведет к кардинальному изменению регионального расклада сил, и всем странам придется учитывать новую реальность. Пытаясь не допустить развития такого сценария, ряд экспертов высказывают предположение, что решить проблему поможет объявление всего Ближнего Востока и Южной Азии безъядерной зоной. Дескать, если Израиль, Пакистан и Индия откажутся от оружия массового уничтожения, у соседних с ними стран – Ирана и арабских монархий Персидского залива – просто исчезнет повод стремиться к собственной бомбе.[4] Вне всякого сомнения, попытки дипломатическим путем решить иранский ядерный вопрос для всего мира являются более предпочтительными. Однако настораживает готовность Запада и Ирана к любому варианту событий. Ахмадинежад, например, явно пытается мобилизовать общество перед угрозой внешнего врага. Не случайно в представленном им новом правительстве большую часть министерских постов заняли выходцы из Корпуса стражей исламской революции. Любопытно, что сегодня военная мощь КСИР намного превышает иранскую регулярную армию. В его руках сосредоточено самое современное вооружение, а также ракетная и ядерная промышленность. На Западе кадровую политику Ахмадинежада расценили как явный вызов, ведь помимо прочего кандидатом на пост министра обороны страны он выбрал Ахмада Вахиди, который разыскивается Интерполом «за финансирование и исполнение подрыва Культурного центра еврейского сообщества в Буэнос-Айресе» в 1994 году. В связи с этим, возможно, не случайно в последнее время усилилась западная информационная кампания против Ирана и его спецслужб, что делает ситуацию в регионе все более напряженной. Так, в середине августа Вашингтон обвинил Тегеран в том, что он поставлял вооружение афганским талибам. Одновременно с этим в «Уолл-стрит Джорнэл» появилась любопытная статья генерала американских ВВС в отставке Чарльза Уолда. По его мнению, «если дипломатия и меры экономического давления потерпят неудачу, военный удар США по Ирану станет технически осуществимой и эффективной мерой». Самое любопытное, что он не только привел алгоритм действий американской армии, но и попытался доказать, что опасность усиления иранского господства в Персидском заливе вследствие получения Тегераном бомбы, угроза союзникам США и остановка израильско-палестинского мирного процесса перевешивают все риски от ведения военных действий против Ирана. На энергетическую ситуацию в Иране сильное влияние оказывает политика США в регионе, объявленным зоной своих интересов. По признанию известного аналитика Ариэля Коэна «США должны максимально сохранить свою деятельность в регионе» и «нужно продолжить оказание помощи правительствам в Индии, Китае и Пакистане в планах строительства альтернативных маршрутов энергоэкспорта, которые могли бы бросить вызов российской транспортной монополии»[5]. Помимо цели минимизации влияния России в регионе, очевидной является цель изоляции Ирана, а также вытеснение Ирана и России из Каспийского региона. Так, Турция под давлением США периодически под разными предлогами перестает отбирать иранский газ, как и российский, требуя то снижения цены, то сокращения объема поставок. Только рост цен на нефть в 2007 г., и в результате выросшая потребность в газе, отрегулировали ситуацию. [1] Пастухов Е. Перейти Рубикон // За рубежом. – 2009. - № 5. – С. 42.
[2] Пастухов Е. Перейти Рубикон // За рубежом. – 2009. - № 5. – С. 41.
[3] Исмагилов С., Суслов Д. Иранский тест для великих держав // Россия в глобальной политике. – 2004. - № 1. – С. 5.
[4] Пастухов Е. Перейти Рубикон // За рубежом. – 2009. - № 5. – С. 44.