СКАЧАТЬ РАБОТУ БЕСПЛАТНО -
1. ТЕМА ФАУСТА В ФИЛОСОФИИ
1.1. Философский миф о Фаусте
В XIX веке после Гете в Германии тема Фауста из литературы перемещается в область философии. И, пожалуй, самым ярким философом, представившим дальнейшую ступень развития фаустовского образа, стал Ф. Ницше. Его книга «Так говорил Заратустра» стала своеобразным манифестом, провозгласившим новую картину понимания мира. Мира, в котором «бог умер», в котором мораль давно и безнадежно устарела, который ужасен и жесток. Единственным смыслом существования становится цель возвыситься над ним, стать выше человеческих представлений, понятий добра и зла, стать сверхчеловеком. Ницшевского и гетевского персонажей объединяет сама идея возвышения, стремления в своем познании бросить вызов Богу.
Заратустра лишь уничтожает «моральные сомнения», возводит гордыню и амбициозность Фауста в более высокую степень.
Яркое воплощение фаустовская идея находит в труде Освальда Шпенглера «Закат Европы» («Der Untergang des Abendlandes»), законченном в год начала Первой мировой войны (1914). Анализируя мировую историю, Шпенглер переворачивает позитивисткую картину мира, которая представляла историю человечества как непрекращающуюся эволюцию; с помощью простой логики он показывает, что все в этом мире имеет свое рождение и свою смерть. По Шпенглеру, любая эпоха, подчиняясь закону времени, рано или поздно приходит к своей гибели, и признаком этого становится наступление цивилизации. Цивилизация – преобладание внешнего над внутренним, формы над содержанием.
Фигура Фауста появляется в «Закате Европы» не случайно, Шпенглер рассматривает миф о Фаусте как по своей емкости определяющий атмосферу всей европейской культуры. Здесь имеется в виду, конечно же, «Фауст» Гете, в самом ходе гетевской драмы Шпенглер видит модель смерти культуры. От дерзновенного мыслителя, вопрошателя Фауст приходит в конце концов к построению собственного города, справедливого, на его взгляд, государства.
Терзающийся в поисках истины философ превращается, согласно мысли автора «Заката Европы», в политика-социалиста, движение которого завершено, цель достигнута, а значит неизбежна смерть. Шпенглер не верит в просветительскую утопию и пророчески предрекает грядущие тоталитарные режимы, маскирующиеся внешне «благими» лозунгами.
Роман Томаса Манна «Доктор Фаустус» был закончен уже после того, как Европа пережила Вторую мировую войну. В этом произведении, создававшемся на протяжении нескольких лет, Т. Манн поднял многие проблемы ХХ века. Одним из новшеств явилась связь Фауста) с музыкой, самым демоническим, по мнению Т. Манна, видом искусств. Биография выдуманного композитора А. Леверкюна, «Фауста нашего времени», становится у Т. Манна примером судьбы художника-творца ХХ века.
1.2. Конфликт Фауста и Мефистофеля
Театр представлял историю о докторе Фаусте и Мефистофеле как веселую, иронически - сатирическую комедию. Но ведь это театр, и он всегда отражает мысли, думы, да и сам стиль жизни народа. И Гете обратился к письменным источникам - хроникам и преданиям. Из хроник узнать удалось немного, а вот легенда рассказала о том, что некогда родился мальчик у вполне благополучных родителей, но с самых ранних лет он проявлял дерзкий нрав. Когда он подрос, его родители и дядя посоветовали учиться ему на богословском факультете. Но молодой Фауст "оставил это богоугодное занятие" и занимался изучением медицины, а также попутно, "толкованием халдейских... и греческих знаков и письмен". В скоре он стал доктором и при том очень неплохим. Но его интерес к магии привел к тому, что он вызвал духа и заключил с ним договор ... Это была чисто религиозная оценка ситуации; здесь окончательно и бесповоротно осуждались Фауст и Мефистофель, а все внемлющие предостерегались и поучались - наставлялись в богобоязненной жизни. Мефистофель на протяжении всей легенды обманывает Фауста, а островной конфликт можно было бы сформулировать так: "конфликт между добром и злом", без дальнейших разбирательств, что есть добро, а что зло... Мефистофель, здесь представляет сторону зла, предлагал знание и вместе с ним могущество, а от Фауста требовалось лишь отречение от христианства. Мефистофель был лишь одним из демонов, но отнять не особенным.
Гете перевел эту легенду на современную ему почву. В "Фаусте" оказались органически слиты самые разные элементы - начало драмы, лирики и эпоса. "Фауст" включает с себя элементы, различные и по своей художественной природе. В нем есть сцены реально - бытовые, например, описание весеннего народного гуляния в выходной день; лирические свидания Фауста и Маргариты; трагические - Гретхен в темнице или момент, когда Фауст едва не прекратил жизнь самоубийством; фантастические. Но фантастика Гете, в конечном счете, всегда связана с реальностью, а реальные образы за частую носят символический характер.
Можно отметить несколько аспектов фаустовского мифа. Все они взаимосвязаны, и один вытекает из другого: искушение - первоначальный импульс, вносящий момент раздвоенности и противоречивости в цельную и гармоничную картину мироздания, вследствие чего происходит выбор - либо вернуться назад в изначальную гармонию, либо усугубить раскол. Психологическая ситуация выбора – это и есть человеческая сущность Фауста, мятущаяся душа, постоянная внутренняя борьба, неотделимая от существования в этом мире.
Фауст выбирает вариант чувственных удовольствий, жизни лишь для самого себя, попадая тем самым в иллюзию, в которой властвует время. Наслаждения и кажущаяся безграничная сила даны всего лишь на определенный срок, после которого следует возмездие за все неправедные поступки. Не ставя окончательную точку в смерти Фауста, история размыкает изначальную обреченность легенды, вводя покаяние, порождающее прозрение, то, что возвращает утраченную целостность, но уже на новом этапе. Фаустовский миф, таким образом, уподобляется универсальной диалектике человеческого существования.
Миф о Фаусте становится мифом о человеке, который сам же создал невыносимые для себя условия, но страстно мечтает обрести духовный свет, и, в конце концов, обрести счастье. Миф о Фаусте - это и миф о богооставленности человека, по его же собственной воле.
2. ТЕМА МЕФИСТОФЕЛЯ
2.1. Мефистофель – особый тип человека своего времени
С Мефистофелем появляется уже в "Прологе на небе". И здесь уже видно, что Мефистофель - черт не будет полностью отрицательным персонажем, т. к. он симпатичен даже Богу:
Из духов отрицания ты всех менее
Бывал мне в тягость, плут и весельчак.
И именно Господь дает поручение Мефистофелю:
Из лени человек впадает в спячку.
Ступай, расшевели его застой...
Гете отражает в Мефистофеле особый тип человека своего времени. Мефистофель становиться воплощенным отрицанием. А 18 век особенно изобиловал скептиками. Расцвет рационализма содействовал развитию критического духа. Все, что не соответствовало требованиям разума, ставилось под сомнение, а насмешка разила сильнее гневных обличений. Для некоторых отрицание стало всеобъемлющим жизненным принципом, и это отражено в Мефистофеле. Его реплики вызывает улыбку даже над тем, над чем смеяться, в принципе, и не надо:
Как речь спокойна и легка!
Мы ладим, отношения с ним не портя.
Прекрасная черта у старика
Так человечно думать и о черте
Но как уже было замечено, Гете не рисует Мефистофеля исключительно воплощением зла. Он умен и проницателен, он критикует очень обоснованно и критикует все: беспутство и любовь, тягу к знаниям и глупость:
Приятно то, что отдаляет цель:
Улыбки, вздохи, встречи у фонтана,
Печаль томления словом, канитель,
Которую всегда полны романы.
Мефистофель - мастер подмечать человеческие слабости и пороки, и нельзя отрицать справедливости многих его язвительных замечаний:
О, вера - важная статья
Для девушек властолюбивых:
Из женихов благочестивых
Выходит смирные мужья...
Мефистофель к тому же еще и пессимистически настроенный скептик. Именно он говорит, что жизнь человеческая - маята, сам человек считает себя "божком вселенной". Именно эти слова черта кажутся показателями того, что Гете уже отказывается от рационалистических концепций. Мефистофель говорит, что Господь наделил человека искрой разума, но пользы от этого нет, ибо он, человек, ведет себя хуже скотов. Речь Мефистофеля содержит резкое отрицание гуманистической философии - философии эпохи Возрождения. Люди сами настолько испорчены, что дьяволу нет необходимости творить зло на земле. Люди отлично обходятся в этом и без него:
Да, господи, там бессовестный мрак
И человеку бедному так худо.
Что даже я щажу его покуда.
Но, тем не менее, Мефистофель обманывает Фауста. Ведь на самом деле Фауст не говорит: "Мгновение, повремени!". Фауст, уносясь в своих мечтах в далекое будущее, употребляет условное наклонение:
Народ свободный на земле свободной
Увидеть я б хотел в такие дни.
Тогда бы мог воскликнуть я : "Мгновенье!
О, как прекрасно ты, повремени!"
Фауст в глазах Мефистофеля безумный мечтатель, желающий невозможного. Но Фаусту дана божественная искра поиска. На протяжении всей поэмы он ищет себя. И если вначале он отчаивается, что не может стать богоподобным, то в самом конце произведения он говорит:
О, если бы, с природой наравне,
Быть человеком, человеком мне...
Таким образом, отсюда вытекает вывод, что каждому из нас дана эта искра поиска, искра пути. И каждый из нас умирает, духовно умирает, в тот миг, когда ему уже становится ничего не надо, когда время как поток перестает иметь значение. Спор Бога с Мефистофелем - это решение каждого из нас куда идти. И правы, как ни странно, они оба. И Бог это прекрасно осознает. Поиск искупляет ошибки, и именно поэтому и Фауст и Маргарита оказываются в раю.
2.2. Философское мировоззрение личности у Фауста и Мефистофеля
Принцип полярности знаменует всегда рождение и осознание проблемы. Без него не существует проблем.
Глубочайшая парадигма этого загадана в «Фаусте»; я коснусь в нескольких словах ее. Вы помните, конечно, заключительную (до финала) сцену трагедии, где ангельские воинства отвоевывают у Мефистофеля душу Фауста. Проследим, однако, обстоятельства, приведшие к этому. Фауст произносит последний свой монолог, последний именно в силу нарушения договора с Чертом: он останавливает мгновение и падает бездыханный. Чудовищный парадокс школьно-литературной образованности заключается в неумении или нежелании видеть, что монолог этот, десятилетиями перепечатывающийся во всех хрестоматиях и считающийся кульминацией трагедии, при всей абстрактно-общей прекрасности своей конкретно играет на руку Черту, приводит к торжеству Отца Лжи. Но откуда ангелы? На этот вопрос наше альтернативное мышление находит моментальный ответ: то силы света и добра, не уступающие силам тьмы и зла душу, пережившую такую хрестоматийную кульминацию: Verweile doch! du bist so schön! Пусть так, но правдоподобному этому ответу мы предпочтем все-таки внимательное прочтение текста. Прочтите заново сцену борьбы за душу Фауста между ангелами и чертями. Черти ужасно трусят и желают поскорее бы улепетнуть, и это вполне понятно еще альтернативному мышлению: тьма оказывается бессильной перед светом. Но то черти, адская челядь; как же ведет себя при этом сам Князь Тьмы? Сначала он сопротивляется, потом влюбляется в поющих ангелов, наконец, признав поражение, отступает. Но одна оброненная им фраза катастрофически проблематизирует всю эту представляющуюся столь понятной сцену. «Это такие же черти, — говорит он своим перепуганным лемурам, указывая на ангелов, — только переодетые» («Es sind auch Teufel, doch verkappt»). Это — не случайная обмолвка, не безответственный ляпсус; вы согласитесь, что в произведении, которое Гёте вынашивал в течение более, чем 60 лет, не может быть случайных обмолвок, и еще, надо полагать, вы согласитесь, что неуместно говорить об обмолвке там, где дело касается самого Черта. Что же они значат, эти слова? Припомним снова сцену сделки Мефистофеля с Фаустом. Фауст проигрывает душу в тот момент, когда он захочет остановить мгновение. Он его останавливает. Кто же выигрывает душу? Вспомним: до сделки с Чертом был Пролог на небе, спор Мефистофеля с Господом Богом. Привычная альтернативная логика тотчас же подсказывает нам ответ: если проигрывает Черт, значит выигрывает Бог. Странно, однако, что выигрыш Бога получается там именно, где должен был выиграть Черт. Неужели же Мефистофель, скрепляя договор с Фаустом, не подозревал по глупости, что остановка мгновения, т. е. условие его выигрыша, может оказаться выигрышной для Бога? Послушаем снова: «Это — такие же черти, только переодетые». Очевидно, в дело вступил некто Другой, Второй, такой же, но переодетый. Остановить мгновение не значит совершить угодное Богу дело; в противном случае, повторяю, становится бессмысленной сама суть сделки, ибо выходит, что Сатана намеревался приобрести душу именно через вынуждение ее к богоугодному поступку. Остановить мгновение, значит, ввести в игру другой полюс, лишь внешне кажущийся прекрасным и светлым, а на деле оказывающийся тем же, но переодетым. И пусть не возражают финалом: финал трагедии, как и Пролог, вневременен; здесь Фауст — уже не стремящийся, а достигший; здесь он — Доктор Марианус,
Еще одно поразительное замечание Мефистофеля проливает свет на это обстоятельство: «Прекрасные дети, — говорит он ангелам, — скажите мне: не из рода ли вы Люцифера?» В оправдание читательской путаницы скажем: путался тут и сам Гёте, не сумевший до конца осмыслить им же провозглашенный принцип полярности в универсально-космическом плане смысле, в применении к верховным силам мироздания, и лишь художественно-интуитивным образом подглядевший эту тайну. О том, что в «Фаусте» действует не только мефистофельско-ариманическая полярность, но и люциферическая — две души Фауста! — впервые с исчерпывающей ясностью было сказано Рудольфом Штейнером в лекциях 1915—1916 гг.: Rudolf Steiner. Faust, der strebende Mensch. Bd. 1. Dornach, 1967.
Между последней сценой трагедии и финалом — ненаписанный третий Фауст, загаданный на тысячелетие вперед мытарствующей европейской душе, изживающей покуда антиномию первого и второго Фауста, или двух душ его.
Третий Фауст, мелькнувший некогда европейской душе в загадочной личности манихейского учителя Фаустуса, отвергнутого Августином («Contra Faustum») и вслед за ним цепенеющей западной мыслью, третий Фауст, задача которого сводится к гнозису двойственной природы зла и который на этот раз свершит себя отнюдь не в люциферически-восхи́щенном вожделении остановить мгновение (что, по сути дела, является не меньшим грехом, чем случай с Гретхен), но в динамическом равновесии между явным и переодетым злом, — этот Фауст еще предварит финал. Пока же путь к спасению лежит через последовательное осознание проблемы, метода и истины. Принцип полярности ознаменован выходом в зону проблематики. Субординация начал (или-или) сменяется их координацией (и-и); не плюс или минус, а плюс и минус, которые, подчеркивает Гёте, «оба требуют равных прав», и вот самый факт этого равноправия оказывается головокружительным. Бедному ламанчскому рыцарю приходится разрываться на части между прекрасной Дульсинеей и замызганной Альдонсой. Он должен это сделать, чтобы перестать быть посмешищем в глазах тех, кто опьянен, как и он, но иным напитком: напитком трезвости. Крайности натягиваются, как струна, готовая лопнуть или запеть. Из одного глаза выглядывает дьявол, из другого — ангел (переодетый!). Прерывается дыхание. Начинается проблема.
Таким образом, истина Гёте — расширенная и осознающая себя человечность. Все значимо лишь постольку, поскольку способствует повышению человечности.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Исходя из выше изложенного, можно сделать вывод, что человеческая сущность Фауста – это мятущаяся душа, в которой идёт постоянная внутренняя борьба, находится в состоянии выбора. И Фауст выбирает вариант чувственных удовольствий, жизни лишь для самого себя.
Фауст богом оставленный человек по своей же собственной воле, который сам создал невыносимые для себя условия, но страстно мечтает обрести духовный свет, и, в конце концов, обрести счастье.
В глазах Мефистофеля Фауст безумный мечтатель, желающий невозможного. Но Фаусту дана божественная искра поиска.
В Мефистофеле превалирует критический дух, дух отрицания. Этот образ несёт в себе критику всего отрицательного, что сконцентрировалось в человеке.
Мефистофель критикует обоснованно и критикует все: беспутство и любовь, тягу к знаниям и глупость, человеческую глупость и пороки.
Мефистофель считает, что Господь наделил человека искрой разума, но пользы от этого нет, ибо он, человек, ведет себя хуже скотов. В этом видно резкое отрицание гуманистической философии - философии эпохи Возрождения.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аникст А. Творческий путь Гете. - М., 1986.
2. Гете И.В. Фауст. - М., 1982.
3. Евасьян К.А. Философское мировоззрение Гёте. – М., 2001.
4. Ковалевский Г.В. Фауст – миф в творчестве Альфреда Шнитке. Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. канд. исскв. – Нижний Новгород, 2006.
5. Конради К. О. Гете. Жизнь и творчество. - М., 1987 г. Том 1, 2.
6. Легенда о докторе Фаусте. - М., 1978.
7. Тураев С. В. Гете и формирование концепции мировой литературы. - М., 1989.
|
