СКАЧАТЬ РАБОТУ БЕСПЛАТНО -
СКАЧАТЬ
- Омские поэты о городе Омске
1.1. Омск глазами Леонида Мартынова
Сибирь начала ХХ века была богата поэтами, однако мало кто может оспорить первенство Л.Мартынова. Известный писатель и литературный деятель Сибири 20-30-х годов Вивиан Итин, один из первых редакторов «Сибирских огней», так отозвался о Леониде Мартынове: «Сибирские поэты, все стоящие близко к сибирской литературе, единогласно признают его поэтическое первенство». Леонид Николаевич Мартынов родился 9 (22) мая 1905 года в Омске. Его отец, Николай Мартынов, был инженером-строителем железных дорог, потомком мещан Мартыновых, ведущих начало от деда своего, владимирского коробейника-книгоноши Мартына Лощилина. Мать поэта, Мария Збарская, привила сыну любовь к чтению, к искусству. В 1921 году Мартынов становится активным сотрудником местных газет «Рабочий путь», «Сигнал», где публикует свои очерки, статьи, заметки, а позже и стихи, подписывая их псевдонимом «Александр Гинч». В 1923 году в журнале «Сибирские огни» было напечатано его стихотворение «Воздушные фрегаты».
Об Омске до Мартынова писали мало и вскользь. Просто город в то время еще не воспринимался поэтически. И лишь в 20-е годы возникла необходимость в художественном осмыслении тех перемен, которые произошли с нашим городом, оказавшимся в эпицентре гражданской войны. У истоков этой темы стоял Леонид Мартынов. В молодые годы Мартынов жадно впитывал разнообразные впечатления, полученные им на улицах и площадях степного города. Умея соединять реальное с воображаемым, Мартынов создавал свой особый мир. На его поэтической карте Омск был центром сказочного Лукоморья. Часто поэт называл родину «блаженной Гипербореей» - по примеру древних греков, считавших, что есть за Уралом утопическая страна, где все счастливы. С Омском связаны неповторимые моменты поэтической судьбы Мартынова[1]. Он одним из первых из сибирских поэтов воспел свой родной Омск, «город серых заборов и русских печей»:
Город, город!
Ты огромен
И как будто ты бескраен.
И всегда твои мы дети,
Где бы ни было на свете,
Узнаем друг друга сразу,
Лишь одну промолвишь фразу[2].
Леонид Мартынов был истинным патриотом Омска, он стал своеобразным летописцем города на Иртыше, который, по преданию, впадает в Ипокрену. Знаменательно образное выражение «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» (кстати, именно так был назван первый в Сибири журнал, выходивший в Тобольске в ХVIII веке). Как известно, Гиппокрена (Иппокрена) – это водный ключ на горе Геликони в Беотии, обладающий чудесным свойством вдохновлять поэтов. В предании сказано, что этот ключ появился от удара копыта коня Пегаса, иначе говоря, Гиппокрена является символом источника поэтического вдохновения. «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» в творчестве Мартынова становится не только источником творческого вдохновения, но и воплощает романтическое мироощущение автора. В первых стихотворениях Мартынов еще не называет Омска: Выдвинутые подбородки,
Суковатые кулаки…
Это было в рабочей слободке
Над гранитным бортом реки…
Трудно узнать в этих строчках Омск, город еще прячется за невесть откуда взявшимся «гранитным бортом реки». Нелегко обнаружить омские приметы и в «Воздушных фрегатах» - первом стихотворении Мартынова, опубликованном в 1923 году «Сибирскими огнями». Над безымянным городом проплывают сказочные корабли. Но у стихотворения семнадцатилетнего поэта были и чисто омские корни. Сквозь романтические контуры «Воздушных фрегатов» явственно проступали черты реального Омска.
В отличие от небольших стихотворений, более крупные произведения Л.Мартынова начала 20-х годов – «Старый Омск» и «Адмиралтейский час» - имели, безусловно, омскую прописку.«Старый Омск» появился в 1924 году. Позже в творчестве Мартынова появляется легендарная «Река Тишина» - о нашей Оми, об омичах, их судьбах после революции.
А как широка река Тишина?
Тебе известна ее ширина?
Правый берег виден едва-едва –
Неясная цепь огней…
А мы поедем на острова.
Ты знаешь – их два за ней.
А как длина река Тишина?
Тебе известна ее длина?
От полночных низин до полдневных высот
Семь тысяч и восемьсот
Километров – повсюду она
Глубочайшая Тишина[3]!
В тридцатые годы Мартынов создает целый ряд исторических поэм. Они стали явлением в русской поэзии, поражают своеобразием, близостью стиха к разговорному языку, виртуозной гибкостью. В любое время поэт находил своих героев, свой Омск, все равно, восемнадцатый ли это век – как в «Тобольском летописце», девятнадцатый ли – как в «Правдивой истории об Увенькае», или начало двадцатого – как в «Сестре». Работа над архивными источниками, краеведческом материалом, историческими книгами помогла Мартынову написать такие прозаические книги, как «Крепость на Оми», «Повесть о Тобольском воеводстве». Сибирская тема нашла отражение и в других произведениях писателя: «Пушкин и Ершов», «Алябьев за Уралом», «Инженер Михайловский», «Художник Знаменский», «Труд ямщика Черепанова», «Писатели нашего края».Конечно, Мартынов сознавал, что Омск – только малая часть России. Но это его родной город. Здесь каждая улица – его улица, каждый дом – его дом. Он слышал их голоса, они рассказывали ему о времени далеком и близком[4]:
Метет буран, но торг идет горячий на площади.
Шумит базар казачий.
В рядах мясном, молочном, рыбном, птичном
Идет хозяйка с видом безразличным.
И в лавочках свечных, мучных и хлебных
Не слушает она речей хвалебных,
Что произносят на степных наречьях
Торговцы в шубах козьих и овечьих
И в малахаях песьих, лисьих, волчьих.
Такой Омск – больше Омска, он может соединить народы. Леонид Мартынов упоминает об экзотике Омска, подчеркивая его расположение на границе русской Сибири и казахских степей.
А после – Омск. И пыльный май.
Киргиз трясется, желт и глянцев.
Его узорный малахай –
Экзотика для иностранцев.
В книге «Воздушные фрегаты» Л.Мартынов подробно исследует духовный ландшафт Омска. Л.Мартынов принадлежит к тому типу художников, у которых обостренно развито чувство времени, связанное с близким ощущением истории и движением жизни. Омск становится главным предметом авторского внимания. Об этом Мартынов заявляет в самой первой новелле цикла «Детские грезы»
А город – он точно огромный пустырь,
Заборы, заборы, заборы…
И в улицах снежных гуляет сама
Восточная злая пушная зима.
Все ходит, все бродит, все ищет…
***
Поздней ночью город пустынный
При бертолевых вспышках зимы.
***
И стынут на бульварах, оградах и заборах,
На складах, на амбарах, вокзалах и соборах
Промерзлые пласты звенящей пустоты.
***
Снега,
Тайга,
Вьюга.
И город не спит, погруженный в снега
Морозный, косой, деревянный.
Кстати, эти стихи Мартынов включит позднее в новеллу «История одной вражды». В ней он размышляет о том, как выглядел его город в прошлом. Вместе с поэтом по улицам старого Омска гуляет ветер. Мотив ветра присутствует во всех ранних стихах о городе: Это было еще до революции:
Вспоминаю город азиатский,
Этот северо-восточный ветер,
Проникавший через двойные рамы
В бани, в храмы, в церкви и в мечети
И в костел, в малюсенький костелик,
Созывавший дребезжащим звоном
Этих полек.
Город, таким образом, становится вдохновителем писателя, его музой. Кроме того, Омск открыл для Л. Мартынова центральную тему его творчества – тему Сибири. Весной 1932 года ОГПУ сфабриковало дело так называемой «сибирской бригады». В эту группу входили такие литераторы, как Н. Анов, П. Васильев, Е. Забелин, С. Марков, Л. Мартынов и Л. Черноморцев. Сам Мартынов позже писал: «Я был арестован секретно-политическим отделом ГПУ. Мне предъявили разные обвинения в антисоветской деятельности, вплоть до пропаганды идей… завоевания Индии для присоединения к СССР. Через 3 месяца я был освобожден, но в тот же день мне было предложено в административном порядке покинуть Москву, выбрав город для жительства. Я выбрал Вологду».
Возвращение в Омск было долгожданным. Однако за время его отсутствия город изменился. Друзья юности давно покинули Омск. Город перестал быть центром художественной и литературной жизни Сибири, уступив пальму первенства новой сибирской столице – Новосибирску. Все менялось на глазах. С каждым годом в Омске и на его окраинах увеличивалось количество исправительно-трудовых лагерей и колоний. Родина поэта постепенно становилась островком СИБЛАГа. Не потому ли так печальны некоторые пейзажи Мартынов, что автор был свидетелем превращения Омска в один из филиалов необъятного ГУЛАГа[5].
Веет зимней глубочайшей грустью
Снежный ветер, заметая след.
Думаешь невольно: «Захолустье!
Ничего здесь не было и нет!»
В годы Великой Отечественной войны Л. Мартынов жил в Омске, публиковал патриотические стихи в газете «Омская правда», многие из которых вошли в сборник стихов «За Родину» (Омск, 1941). Активно участвовал в выпуске агитплакатов, проводил литературные консультации в областной газете, писал газетные очерки и репортажи о буднях тыла, принимал активное участие в выпусках «Омского альманаха».
После выхода в 1944 году поэтического сборника «Эрцинский лес» в местной прессе начинается травля поэта. В «Омской правде» появилась статья под названием «Жар-цвет» или Словесные выкрутасы Леонида Мартынова». Потом появились другие, написанные в том же духе: «В кривом зеркале», «В дебрях Эрцинского леса» и т.п.
Недавно было расшифровано постановление бюро обкома ВКП(б) «О работе областного гос.издательства», в котором говорилось, в частности: «Грубейшей политической ошибкой ОМГИЗа было предоставление литературной трибуны поэту Мартынову, который, пользуясь покровительством тт. Жданова и Курневой, создал ряд своих безыдейных, идеологических вредных и халтурных произведений».
И Мартынов вынужденно замолчал. Он стал часто наведываться в Москву, а ранней весной 1946 года переезжает в Москву и, похоже, совсем отходит от омской темы. Но уже в начале 60-х годов в одном из стихотворений следует признание: «… нет! Воспоминаний не убить, только бы они не убивали!» И снова появляются стихи об Омске, которые звучат не как размышления историка, но как своеобразного философа, который многое помнит и многое понял о мире.
…Пусть
Десятки
Музыкальных судий
Разберутся, как скрипели доски
Старых тротуаров деревянных
В городе, где шлялись мы, подростки…
Это были первые подмостки…
Школа.
Разумеется и школа…
Он знал здесь каждый уголок, мог рассказывать о своем Омске часами, помнил такие подробности, которые и искушенному краеведу оказались бы в диковинку. Предваряя свой трехтомник, который собрал десятки его произведений об Омске, Леонид Мартынов обратил внимание на их взаимосвязь, взаимообусловленность – от первых стихотворений до новелл: «… по-моему, все ясно из текста. Разве не сказано в самих стихах, в каком году или даже месяце я родился. Где рос, как, у кого и чему учился … Если все это вместе – и лирические стихи мои, и исторические поэмы, и новеллы, если все это будет читаться как единое повествование, объединенной неким внутренним смыслом – я буду счастлив». Эти слова звучат сейчас для нас как завет, завещание Леонида Николаевича Мартынова.
1.2. Тимофей Белозёров о городе на Иртыше
Как невозможно представить омскую литературу без имен Л.Мартынова, П. Драверта, А.Сорокина, П.Васильева, так невозможно представить ее без имени Тимофея Максимовича Белозерова (1929-1986).
23 декабря 1999 года замечательному детскому поэту Тимофею Белозерову исполнилось бы 70 лет. Но даже в предновогодней суматохе никто не забыл об этом. Многие омские газеты откликнулись на это событие, посвященное жизни и творчеству Т.М.Белозерова. Он прожил 56 лет и издал 69 книг общим тиражом 16 миллионов экземпляров.
Первый период творчества поэта внутренне неоднороден. Это время интенсивных исканий: от ученичества и подражания – к обретению собственной стилевой манеры, утверждение определенного круга жанровых и тематических предпочтений. Одну из своих любимых тем – «речную» - поэт определил для себя сразу, уже в первом сборнике «На нашей реке». С этой книги поэт начинает свою лирику природы.
Многие образы и мотивы, намеченные в первых сборниках, к середине 60-х годов обретают поистине художественную «плоть» и «кровь», многообразие вариантов воплощения. Поэт освобождается от подражания признанным в детской поэзии авторитетам, что наблюдалось в раннем творчестве и порой приводило к откровенной дидактике. Сборники 60-х годов: «Огородный Подрастай» (1962), «Таежный светофор» (1962), «Орешки» (1968) включают новые жанры, ориентированные на фольклорную традицию: скороговорки, считалки, небылицы. В лирике природы наблюдения поэта все больше проникаются бесконечным желанием приобщиться к ее вечным тайнам, постичь внутреннюю целесообразность всего сущего. Характерное для рубежа 50-60-х годов стихотворное повествование, эпически развернутое, благодаря внешней обстановке – вписать жизнь поля, реки, леса, неба в определенный сюжет производственной деятельности человека (строительство, освоение целины, космос) сменялись лаконичными пейзажными зарисовками[6].
Таким образом, к началу 70-х годов был определен тот жанрово-тематический диапазон, в котором наиболее полно отразилось своеобразие художественного мира Т.Белозерова.
И не случайно подлинный взлет поэзии Т.Белозерова приходится именно на 70-е годы, когда один за другим выходят сборники «Среди зеленого и синего» (1970), «Кладовая ветра» (1972), «Зимушка-зима» (1974), «Жаворонок» (1978), прозаические миниатюры «Комариный колобок» (1973), «Сладкая клюква» (1983). В многочисленных откликах на эти книги критики, словно сговорившись, писали о том, что поэт овладел какой-то поэтической тайной, что под обаяние его поэзии попадает читатель любого возраста. Помнится, как мама читала мне и брату в детстве стихи Белозерова. Они казались нам такими близкими и понятными, что думалось, и мы бы могли написать такие (а ведь именно в этом и заключается волшебство настоящей поэзии).
Большинство произведений Т.Белозерова, созданных в этот период, по-прежнему посвящено сибирской природе, детству, однако образ лирического героя усложнился. Пейзажные зарисовки с натуры дополнились философскими размышлениями о смысле жизни. Сложившаяся этическая система сделала взгляд поэта на мир более зорким и цельным, художественный почерк – более твердым, поэтическое слово – емким и красочным.
В стихотворении «Город на Иртыше» рассказывается о том, как и с чего началось преобразование безлюдных просторов:
На пустынное место
Ступил человек.
Вытер лоб рукавом,
Сбросил легкую кладь.
Под руками – двуречье,
Простор! Благодать!
Застучал в сосняке
Головастый топор,
Опоясал избу
Островерхий забор.
И пошла по засекам
Упрямая весть:
Место городу есть!
Место крепости есть[7].
Здесь повторяются две метафоры - «город – крепость», «город на слиянии рек».
Коротая охотничьим промыслом век,
На пустынное место пришел человек.
Вытер лоб рукавом, сбросил легкую кладь,
Под руками двуречье, простор, благодать! …
И пошла по засекам упрямая весть:
Место крепости есть!
Место городу есть!...
Плыл размеренный век по ступеням крыльца,
Люди в узел двух рек завязали сердца!
С годами на месте «изб, опоясанных островерхими заборами», вырастали крупные села и города, которые даже спустя столетия приковывают взоры своей красотой. В стихотворении «По Иртышу» поэт скажет:
И вдруг, словно в сказке,
Заполнилось небо,
Зажглось куполами
Тобольских церквей
С просторами звонниц,
Широких и узких,
Со стрелами башен,
Зубцами Кремля –
С извечных времен
Для татар и для русских
Святые места и родная земля.
В освоении Сибири много значили тракты, т.е. улучшенные грунтовые дороги с верстовыми столбами. Еще в конце ХVI века прокладывали таковые от Верхотурья до Тюмени, а позднее и до Тобольска. К началу ХХ века тракты соединяли города и крупнейшие села на территории нынешней Омской области. С появлением новых дорог движение на старых или на их отдельных участках уменьшилось, а то совсем прекратилось. Об этом рассказано в стихотворении «Забытая дорога». Ею уже не пользуются, по ней «там и тут одуванчики цветут». А когда-то по этой дороге мчались тройки, шли со скарбом погорельцы, вели в острог каторжан. Стихи Т.Белозерова о Сибири – неотъемлемая и значительная часть его творчества.
15 февраля 1986 года перестало биться этого замечательного поэта. Прошли годы, а боль утраты не исчезла. Она так остра еще и потому, что светлые и жизнеутверждающие книги приходят к читателю, а самого Тимофея Максимовича нет. Но Омск не забыл своего выдающегося земляка.
1.3. Город Омск в творчестве других омских поэтов
Образы города Омска как особого Места, рисуемого омскими поэтами, можно условно разделить на две группы. Первые – рисуют город как таковой, город как особую природно-социальную и культурную среду. В этом случае авторы акцентируют внимание на особенностях урбанизированного, искусственно созданного человеком для своих собственных нужд и потребностей ландшафта.
Такой образ города мы встречаем в стихотворении Владимира Гришечко «Гимн города Омска» читаем [9, 5,6]:
Вырастают жилые кварталы,
Рядом школы стоят, детсады,
Стадионы, бассейны, вокзалы,
Наших памятных будней следы
Красотой удивляют нежданно
Уникальных объектов черты
Хороводят с генплана фонтаны,
Корпуса, купола и мосты[8].
Сходные мотивы реализованы в другом его же стихотворении «Города». Данное произведение посвящено Омску (так как упоминаются и Омь и Иртышь), но основной мотив – специфика урбанизированного ландшафта.
Когда у брега Иртыша
Стоишь, любуясь чуть дыша
На вертикали этажей,
Да ленты новых витражей.
Как пара змей, автоармада
Спешит избавиться от чада,
Но великаны – светофоры
Хватают за руки шофера
А ленты улиц и фасады
Сверкать огнями снова рады[9].
Лиричное отношение к городу мы встречаем в стихотворении Михаила Сильвановича «Омские улицы»[10]. В данном произведении автор рисует уютный образ города.
Фонари, от снежинок мерцающих, жмурятся,
Каждый дом золотыми огнями горит.
Я люблю, я люблю наши омские улицы
В этот час, когда светят кругом фонари.
В стихотворении Вячеслава Барыбова «Городу Омску» образ города описан с помощью метафор, на равных звучат две метафоры: «город – крепость», город «над излучиной рек».
Начинал ты как крепость,
Как защита Руси…
Ты стоишь как картина
Над излучиной рек.
У тебя – исполина
Свой гигантский разбег[11].
Мотив города на слиянии рек повторяется в стихотворении Виктора Васильева «Омск»[12]:
Иртыш под руку Омку подхватив,
Лениво плыл под солнцем камышовым…
Валентин Берестов в своем стихотворении «Встреча с Иртышем» описывает характер Иртыша, его природно-ландшафтные характеристики:
С тайгою степь соединяя, задумчива и широка,
Течешь ты, рыжая, степная, неторопливая река.
Не отражая берег плоский, ты только на небо глядишь,
Пока сибирские березки не подбегут к тебе, Иртыш
В стихотворении Владимира Гришечко «У Иртыша»[13] мы встречаем иную характеристику береговой линии и характера реки.
На краю обрыва
У Иртыш – реки…
Еще один базовый образ нашего города, Омск – «город – сад», город парков и скверов, аллей и бульваров. В данном случае благодатный материал нам предоставляет творчество поэтов советского периода, когда идея города сада была чрезвычайно популярна[14]. В частности, в «Омском вальсе» В. Васильева звучат такие строки:
«Город-сад, ветви яблонь, акаций и кленов.
Город-сад, здесь весной расцветают пионы.
Город мой, здесь сады расцветали над рекой,
Над рекой, тополя стерегут твой покой»
Таким образом, можно констатировать, что в творчестве омских поэтов отражены как природная, так и собственно урбанистическая составляющие. В рамках первой Омск представлен как «город-сад» и «город на реке». В рамках второй компоненты за городом закрепляется образ «города – крепости», промышленного города с развитой инфраструктурой. При этом образ города являет себя в диалектическом единстве «вечного» и «исторического» (постоянно изменчивого) компонентов.
Заключение
В заключение необходимо отметить, что в работе рассмотрено творчество не всех омских поэтов, воспевавших город Омск.
Л. Мартынов одним из первых из сибирских поэтов воспел свой родной Омск, который предстал перед читателями как «город серых заборов и русских печей», город, который может соединять народы, город экзотики, так как расположен он на границе русской Сибири и казахских степей.
В творчестве Т. Белозёрова город Омск предстаёт, как «город – крепость», «город на слиянии рек».
В творчестве других омских поэтов описывается необыкновенная архитектура Омска, его красивый ландшафт, создаётся уютный образ города.
Рисуя образ города, поэты подчёркивают его основные характеристики: Омск – «город – сад», город парков и скверов, аллей и бульваров.
Таким образом, омские поэты описывали свой город с любовью, подчеркивая его особенности, характерные черты, отличающие его от других городов, подчеркивали его связь с сибирской природой, с народом Сибири, отмечали его величавость и красоту.
Список использованной литературы
1. Белозёров Т.М. По нашей реке. – Омск, 1957.
2. Васильев В.Н. Цветы запоздалые: Стихи и поэмы. - Омск, 2005. – С. 81.
3. Горелова Ю.Р. Культурное пространство города: социологический, ландшафтный и антропологический подходы к исследованию // Культурологические исследования в Сибири. - 2007. - № 1. – С. 46.
4. Гришечко В. Березовый май. Новая книга лирики. – Омск, 1999.
5. Макаров В. Т. Белозёров. // Сибирские огни. – 1987. - № 6. – С. 52-54.
6. Мартынов Л. Избранные произведения. В 2-х т. – М.: Художественная лит-ра, 1990.
7. Мгновения жизни. - Литературный альманах. - 2006. - № 15. – С. 4-5.
8. Песни нашей памяти: сборник. - Омск, 1995. – С. 167.
9. Прокушев Ю.Л. Дума о России. – М.: Проспект, 1988.
10. Рыженко В.Г. Приметы города – сада в советской песне // Сибирский сад – территория мечты: Сборник материалов научно-художественного проекта. Омск, 2004. – С. 155.
[1] Прокушев Ю.Л. Дума о России. – М.: Проспект, 1988. – С. 162.
[2] Мартынов Л. Избранные произведения. В 2-х т. – М.: Художественная лит-ра, 1990. С. 211.
[3] Мартынов Л. Указ. соч. – С. 220.
[4] Прокушев Ю.Л. Указ. соч. – С. 163.
[5] Прокушев Ю.Л. Указ. соч. – С. 163-164.
[6] Макаров В. Т. Белозёров. // Сибирские огни. – 1987. - № 6. – С. 52-54.
[7] Белозёров Т.М. По нашей реке. – Омск, 1957. – С. 34.
[8] Гришечко В. Березовый май. Новая книга лирики. – Омск, 1999. – С. 5-6.
[9]Гришечко В. Указ. соч. – С. 8.
[10] Песни нашей памяти: сборник. - Омск, 1995. – С. 167.
[11] Мгновения жизни. - Литературный альманах. - 2006. - № 15. – С. 4-5.
[12] Васильев В.Н. Цветы запоздалые: Стихи и поэмы. - Омск, 2005. – С. 81.
[13] Гришечко В. Указ. соч. – С. 29.
[14] Рыженко В.Г. Приметы города – сада в советской песне // Сибирский сад – территория мечты: Сборник материалов научно-художественного проекта. Омск, 2004. – С. 155.
| 
