Заключение
Лингвисты справедливо подчеркивают, что литературный язык — организованная система: все средства в нем разграничены в соответствии с потребностями общения. Норма и служит регулятором этого разграничения. Она не допускает в литературное употребление полностью дублетных единиц, то есть таких, которые не различаются ничем, кроме формы. Если в литературном языке встречаются такие дублеты, то они — следствие развития языка: в них отражается сосуществование норм традиционной, старой, — и новой, зарождающейся. Например, старые москвичи еще иногда говорят горькый, тихый, смеялса, шыги, жыра, а большинство носителей литературного языка предпочитают новые формы произношения: горький, тихий, смеялся, шаги, жара.
Различаются по стажу употребления в литературном языке и такие пары, как прожекторы и прожектора, тракторы и трактора, гаснул и гас, каплет и капает, в Быкове и в Быково и т. п.: все левые члены этих пар отражают традиционную норму, все правые появились позднее.
Норма стремится избавиться от таких дублетных средств: одни из подобных пар начинают различаться по смыслу или стилистически (мы говорим учителя школы, но великие учители человечества, рупоры радио и рупора радио, но только рупоры идей и пр.); в других более употребительной становится одна форма, а вторая уходит на периферию языка: все сейчас говорят и пишут дотрагиваться, приспосабливать, а глаголы дотрогиваться, приспособливать можновстретить лишь в литературе XVIII – XIX веков.
Конкуренция старых и новых форм речи, традиционного и свежего протекает подчас очень остро, и не только в самом языке, но и среди говорящих: одни горячо отстаивают привычные, всеми употребляемые слова и возмущаются нелепыми (как им кажется) новшествами, другие обосновывают естественность и неизбежность обновления языка, защищают наиболее удачные, благозвучные (также с их точки зрения) неологизмы.
Одна из особенностей литературной нормы (в отличие, например, от нормы диалектной) — ее гибкость, ее зависимость от условий, в которых осуществляется речь. Коротко это свойство можно охарактеризовать следующим образом. Норма не делит средства языка на хорошие и плохие, не предписывает: первые надлежит употреблять всегда, а вторые — не употреблять никогда. Само деление на «правильное» и «неправильное» в языке условно: «...объективных критериев для суждения о том, что «правильно» и что «неправильно», нет... в языке «все течет», так что то, что вчера было «правильным», сегодня может оказаться «неправильным», и наоборот», — писал в первой четверти XX века А. М. Пешковский.
В речи литературно говорящих людей возможны сознательные отступления от принятой нормы, «языковая игра». Этим человек обращает внимание на предмет речи, или передает свое отношение к нему, или обнаруживает перед слушателем свое эмоциональное состояние и т. д. Если отступление от нормы оправдано какой-либо из подобных целей, то это не ошибка, а речевой прием, свидетельствующий о свободе, с которой говорящий обращается с языком, о языковом чутье и вкусе.
Список использованной литературы
| 
